на орбитах спутники-станции и космические лаборатории.

Попробовал я проделать и ряд движений, присущих монтажникам при сборке. Отвинтил заглушку с киноаппарата, укрепленного снаружи корабля. Куда деть ее? Может, запустить на орбиту? И, размахнувшись, я швырнул ее в сторону Земли. Небольшой предмет, поблескивая на солнце, быстро удалялся и скоро исчез из глаз.

Был проделан и такой несложный, но весьма важный опыт. Слабое усилие при отталкивании космонавта от борта привело корабль к незначительному угловому перемещению. «Восход-2» как бы ушел от меня вперед. Так я проделал несколько раз. Каждое прикосновение «борту корабля снаружи тут же отдавалось внутри звукам и угловым перемещением.

…Что можно сказать о красках космоса? Они намного ярче, конкретнее земных, ближе к спектральным цветам. Ночная сторона Земли абсолютно черна.

Великолепен трехцветный ореол леммой атмосферы, отделяющий планету от усыпанной звездами черноты окружающего пространства. Он складывается иг трех основных цветов: красного — у поверхности Земли, затем последовательно палевого и голубого, переходящего черев фиолетовый в черноту космического пространства.

Когда светит Луна, различимы залитые ее голубовато-зеленым светом облака. Очень хорошо видны города, похожие на остывающие костры.

Краски дневной, освещенной солнцем стороны Земли почти подобны обычным, окружающим нос «земным» цветам. Они только смягчены голубой вуалью атмосферы. Облака, почти белые, с голубыми полутонами и пенями от них на поверхности планеты, выглядят объемно, материально. При незначительной облачности хорошо видны детали рельефа, складки гор, реки, леса, крутые города.

В космическом полете выход вызвал у меня не опасения, а интерес, любопытство. Момент отрыва от корабля не сопровождался какими-либо особенно острыми ощущениями и переживаниями. Но это еще не значит, что психологический барьер не возникнет у человека, ни разу не прыгавшего с парашютом.

Время летело быстро. Хотелось побыть вне корабля подольше. Но программа есть программа, и командир предупредил:

— Пора возвращаться.

Последний взгляд со стороны на космический корабль, летящий на фоне сверкающих созвездий. Он выглядел гораздо величественнее и красивее, чем на Земле. Над корпусом корабля возвышаются радиоантенны, а на тебя, повисшего в пустоте, глядят умные объективы телекамер. Глубокая тишина, а в ушах словно слышится таинственная, неземная электронная музыка. Глядел бы и глядел на это чудо, сотворенное разумам и руками советских людей!

Беляев контролировал работу систем, вел радиопереговоры с «Зарей» и не спускал глаз с Леонова. Он только единожды потерял Алексея из виду, когда тот нырнул под корабль и вышел лэ поля зрения наружной телекамеры. Павел Иванович слышал, как Алексей задевал ботинками за корабль, как шарил руками по стенке, и был весь в напряжении, хотя ничем не выдавал своего волнения.

— Леша, пора возвращаться! — предупредил он после прохождения контрольного времени.

Но Алексей словно не слышал его слов. Он оттолкнулся от шлюза и снова удалился от корабля. Пришлось повторить команду.

Возвращение — тоже непростая операция. Как-то она прейдет? Сможет ли человек после нахождения в безопорном пространстве вновь подчинить все свои движения строгой координации? Как выдержит испытание скафандр? Не застрянет ли космонавт в люке?..

Проходят минуты, и Алексей вплывает в кабину, втягивает камеру и смотрит на командира с немым вопросом в глазах.

— Молодец, Леша!..

«Восход-2» приближается к восточным границам СССР. Беляв докладывает «Заре»:

— Задание по выходу в космическое пространство и возвращению космонавта в корабль выполнено полностью. Параметры в кабине находятся в пределах нормы. Дальнейшие работы идут строго по программе полета…

Четвертый виток, пятый, шестой… Их число возрастает с четкой периодичностью — 90,9 минуты. В момент, когда «Восход-2» вновь появился над территорией Советского Союза, космонавты передали радиограмму:

«Докладываем Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза, Советскому правительству: самочувствие экипажа отличное, системы корабля работают нормально, порученное задание выполняется в соответствии с программой, полет проходит успешно. Большое спасибо за оказанное нам доверие».

От имени Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Советского правительства и всего советского народа Леонид Ильич Брежнев сердечно приветствовал отважный экипаж и поздравил космонавтов с выдающимся подвигом.

«Восход-2» продолжал полет. Седьмой, восьмой, девятый виток… Спят города. Спят люди. Но в Центре управления полетом у пультов и аппаратов связи продолжается космическая вахта. Сюда поступают данные телеметрии, доклады «Алмазов».

Четырнадцатый, пятнадцатый, шестнадцатый виток…

В 10.00 19 марта закончились первые сутки полета. Экипаж продолжал работать.

— Как самочувствие, «Алмазы»?

Спрашивал Юрий Гагарин. Они сразу узнали, его голос, бодрый, веселый, с шутливой интонацией, которая настраивает собеседника на непринужденность.

— Отлично! Отлично себя чувствуем. А как чувствует себя Земля?

На восемнадцатом витке Юрий Гагарин передал на борт распоряжение о посадке. В ответ Беляев и Леонов доложили о готовности приступить к выполнению операций спуска.

Они сделали все, что предусмотрено инструкцией. Затем удобно устроились в креслах, пристегнули привязные ремни, установили в нужные положения все тумблеры. Взгляд обоих устремлен на приборы, контролирующие спуск. По ним они «читали», что и в какой последовательности вступает в работу.

Внизу проплыл пышно-зеленый Мадагаскар. Секунда, другая… Но почему нет включения? Нет вибрации? Центр управления выдал команду на борт, корабль уже на «финишном» участке, а показатель спуска не подтверждает, что они пошли вниз…

«Отказ техники или так решила Земля? — мелькнула первая мысль. — Но почему не предупредили?»

Командир экипажа включил связь с Землей.

— «Заря»! «Заря»! Я «Алмаз-один»…

Земля тотчас включилась на передачу:

— «Алмаз»! Я «Заря». Слышу вас хорошо.

Говорил Юрий Гагарин. В голосе его звучали обычные интонации, хотя речь шла о необычном.

На борту поняли ситуацию. Случай редчайший, но возможный, и они знали это. Надежность — одно из главнейших качеств весьма и весьма сложной космической техники. С началом пилотируемых полетов степень надежности стала еще выше. Но ведь в огромнейшем множестве узлов, систем, агрегатов, приборов, устройств, отдельных деталей, которые в совокупности своей и составляют корабль, может возникнуть неполадка. И даже если статистика утверждает, что неполадка эта возможна лишь единожды за многие сотни тысяч часов работы, нет абсолютной гарантии того, что отказ произойдет на первой минуте.

На корабле есть резервные, дублирующие системы. На корабле есть человек, это самое главное «звено» надежности, способное вмешиваться в работу систем и устройств, настраивать их, задавать им новую программу.

На некоторое время переговоры с Землей прекратились. Там искали причину случившегося и отрабатывали рекомендации экипажу.

Оперативная группа управления докладывала Королеву свой анализ. Главный не перебивал. Он только уточнял и задавал вопросы. Как всегда, он не признавал «приближений» и потому казался придирчивым.

Беляев и Леонов ждали связи с «Зарей» и мысленно проигрывали свои действия по тем вводным, которые прорабатывались на тренажере. К аварийному варианту они были подготовлены, и Создавшаяся ситуация отличалась от учебной лишь тем,